Труды по истории Москвы - Страница 200

200

Московские мастера по—прежнему быстро осваивают новые технические приемы, заимствованные из Западной Европы, но по—своему их обрабатывают и осмысливают. Об этой способности русских быстро осваивать лучшее из иностранных технических навыков говорит Я. Рейтенфельс, приезжавший в Москву в 1671–1673 гг. «Число искусных мастеров, некогда весьма небольшое в Московии, в наше время сильно увеличилось, и самые мастерства в высокой степени усовершенствовались. Этого русские достигли благодаря становящемуся с каждым днем все более свободному обращению с иностранцами, а также природной понятливости и способности их ума. И действительно, они не только радушно принимают иностранных мастеров, европейских и азиатских, являющихся к ним по собственному желанию, но и приглашают их к себе, предлагая через послов и письменно большое вознаграждение, причем так успешно подражают им, что нередко превосходят их новыми изобретениями».

Совершенно естественно, что среди русских людей XVII в. находились охотники перенимать иноземное и видеть в подражании иноземному своего рода прогресс в тех отраслях быта, в которых можно было бы избежать такого подражания. Однако в этом отношении XVII век был более осторожен, чем последующее столетие. Царь Алексей Михайлович завел при дворе театр («комедийную храмину») и первый журнал («куранты»), но остался верен прежнему московскому быту. Знаменитый А. Л. Ордин—Нащокин, виднейший русский дипломат XVII в., усиленно предлагал организовывать русскую торговлю «с примеру сторонних чужих земель», но он откровенно выступал против слепого подражания иностранцам: «Их платье не по нас, а наше не по них».

Историк не может пройти мимо того факта, что в XVII в. вся русская культура в основном была московской. Это не значит, что все остальные русские города не имели никакого культурного значения, наоборот, не только в больших, но и в маленьких городах мы наблюдаем расцвет каменного строительства, находим своих архитекторов и художников. Говоря о тождестве московской культуры с русской в XVII в., мы хотим сказать о всеобъемлющем влиянии Москвы на культуру этого столетия. Местные культурные особенности, еще четко заметные в предыдущем столетии, стираются, становятся незначительными в XVII в., вливаются в общий поток русской культуры. При этом мы видим, как именно через Москву приходят новые веяния, характерные для второй половины XVII в. Из Укра ины заносится в Москву новый архитектурный стиль, получивший прозвание «нарышкинского», книги с гравюрами киевской печати, многоголосое пение, утверждающееся в русских церквах.

Все новое в области культуры идет неизменно через Москву. Именно здесь появились новые переводы латинских и немецких книг, над которыми нередко трудились подьячие и переводчики (толмачи) Посольского приказа. Еще в начале XVII в. толмач Федор Гозвинский перевел басни Эзопа, снабдив их следующим предисловием: «Нравоучительная к нам сей беседует и в притчах полезная к житию дарует». Подобные переводные сочинения все более наполняют русскую литературу XVII в., в основном при посредстве московских образованных кругов.

В Москве создаются и первые библиотеки с собраниями книг на иностранных языках. Одно из таких собраний существовало при Посольском приказе, который имел постоянный штат переводчиков. В свободное время для практики толмачам поручалось составление переводов с иностранных книг. В конце века мы находим библиотеку иностранных книг в доме Василия Васильевича Голицына, фаворита царевны Софьи.

Новым и крупным явлением было возникновение в Москве особой библиотеки греческих книг, инициатива создания которой принадлежала патриарху Никону. Эти книги легли в основу замечательного собрания греческих рукописей бывшей Патриаршей библиотеки (ныне Государственного исторического музея) в Москве. Крепкие старинные связи с православным Востоком позволили в сравнительно короткое время сосредоточить в Москве первоклассное собрание греческих рукописей, в основном церковного содержания.

Общая жажда образования, связанного с изучением культурных богатств старого времени, столь характерная для второй половины XVII в., нашла выход в создании первого высшего учебного заведения в России – Славяно—греко—латинской академии. Почва для создания этой академии была подготовлена общим развитием русской культуры, но академия не случайно возникла именно в Москве, где имелся постоянный состав квалифицированных людей.

Глубина и всесторонний охват культурными навыками и интересами московского населения в XVII в. доказываются и многочисленными записями на рукописях и печатных книгах, сделанными рукой московских посадских людей и духовенства. Московский посадский люд – все эти серебреники, кожевники, сапожники и другие ремесленники, записи которых мы встречаем на книгах XVII в., – интересовался и переписывал самые различные произведения как церковного, так и светского содержания. Поэтому и в литературных произведениях XVII в. постоянно упоминается Москва. В повести об Ерше Ершовиче судьи спрашивают про обвиняемого: «Знают ли его на Москве князья и бояре, дьяки и дворяне, попы и дьяконы, гости и богатые»» Свидетель отвечает: «Знают его на Москве на земском дворе… ярышки кабацкие, у которого случится одна деньга, и на ту деньгу купит ершев много, половину съедят, а другую расплюют и собакам размечут». Тут необыкновенно ярко сказалась та обстановка ожесточенной классовой борьбы, борьбы народных низов против феодалов, на почве которой поднимались бурные московские восстания 1648 и 1662 гг.

200